Мы ждем и ждем, когда подрастут, вот, смотри, четыре звезды и как ковшик — это Большая Медведица, а вот оттуда чуток — и полярная звезда. Сжимаем теплую ладошку в руке, чувствуем себя владычицами мира, и делимся им, щедро, благосклонно. Вот смотри, если в соду капнуть уксус, как шипит, ого! Это потому что кислота и щелочь, ничего, вот еще подрасти и я тебе расскажу и про свободные электроны, и про натрий-углеводород, а знаешь, что вот снежинка — это кристалл, но как шипит, здорово, да?
Мы открываем своим детям миры и космосы
…А далеко через океан, там Америка, она бывает Южная и Северная, и раньше там жили индейцы, а потом приплыли европейцы, а вот тут видишь как закорючка — там Майами и Диснейлэнд, а вот тут Калифорнию, Голливуд, там все мультики делают.Открываем, открываем, открываем им миры и космосы.
А они осваивают быстро, ловко, с хрустом, как орешки за щеку, ловят на лету, снимают с языка, удивляют.
— Мама, а почему эта девочка так поступает? Почему она врет?
— Она не врет, малышка, она фантазирует. Ей очень-очень хочется, чтобы у нее был огромный богатый дом, сто машин, двадцать собак и бассейн и аттракционы. Возможно, ей нечасто можно порадоваться, и она придумывает, как будто у нее такой мир.
— А я на тебя очень злюсь!
— Это ничего, малышка, люди могут чувствовать несколько вещей одновременно. Это называется смешанные чувства. Ты можешь даже меня ненавидеть, но ты все равно одновременно меня любишь. Так у всех, с тобой все хорошо.
— А почему он разозлился, он же был сам во всем виноват?
— Это называется проекция, малышка. Ему просто очень тяжело знать, что он виноват, и его мозг защищается и переносит это чувство на тебя. Проецирует.
— Это потому что у нас есть зеркальные нейроны, малышка.
— Это потому что у тебя сложилась нейронная цепочка, и заякорилась на эту эмоцию, малышка.
— Это называется горевание, малышка.
— Это называется границы, малышка.
Я открываю им космос внутренний, с его марианскими впадинами и непокоримыми пиками, как умею. А они осваивают его, щелкая клавишами, как орешками, играючи.
Мы, в свои 20-30-40 узнавшие про депрессии, паттерны, триггеры, проекции, дофамин, зависимости, ПТСР, нейроны, нарциссов, травмы, привязанность, стадии горевания, психологические защиты, копинги, синдромы — открываем для себя свой внутренний мир, как дикие люди, впервые осознающие что гнев богов — всего лишь электрический разряд, а шайтан-машина — набор шестеренок.
Мы глядим этим новым знанием в прошлое, на свои большие и маленькие трагедии, и видим бьющиеся в путах эмоций неосознанные жизни. Мы больше не верим слезам Москвы, и бросаемся диагностировать Гогу и Женю Лукашина, низводить Ретта и насквозь видеть Достоевского.
И делимся, как Большой Медвидицей, как первым сматрфоном.
А они — digital natives, со поисковой строкой гугла во лбу.
Иллюстрация к статье:
Свежие комментарии